И художник, и поэт, и Богу собеседник

В Государственном музее искусств РК имени А. Кастеева в конце июля завершает работу выставка «Лики времени» заслуженного деятеля искусств КазССР Павла Зальцмана, посвященная 110-летию со дня рождения художника. Произведения художника находятся в государственных и частных собраниях Казахстана, России, Израиля, США, Франции, Германии, Австралии, Латвии. 

Павел Зальцман, художник-конструктивист, был эвакуирован в Алма-Ату в 1942 году. Алма-Ата стала его второй родиной, хотя и вынужденной. А его творчество, наследие стало подлинным подарком Казахстану.   

Менее известен публике Павел Зальцман как литератор. Он – автор интереснейших поэтических и прозаических произведений.  Впервые они были опубликованы спустя 25 лет после его смерти.

Баян Карибаевна Барманкулова, известный в республике искусствовед, общалась с Павлом Зальцманом, который многое дал ей именно как искусствоведу. «Когда ты получаешь образование в Питере, Москве, то приобретаешь теоретические знания, общую концепцию искусства, - рассказывает Баян Карибаевна. - Но понимание языка приходит значительно позже, когда ты общаешься с тем или иным художником». Павел Яковлевич Зальцман научил Баян Барманкулову видеть целое произведение и в то же время - детали. Она помнит его уроки: «Он размещал на полу несколько своих работ, листы акварелей, работы «тушь-перо». И спрашивал меня: «Какая вещь у меня не завершена?» Я была уверена, что вижу готовые работы. Но выяснялось, что одна из работ не готова, он растолковывал, почему именно: недостаточно цвета, объема, формы. А главное, Павел Яковлевич втолковал мне: интеллигент – это не тот, кто начитан и обладает суммой знаний. Поистине интеллигентный человек видит в работе любого художника то самое лучшее, за что можно «зацепиться», и дать знать об этом автору. Он дал мне бесценный урок того, что нужно «умереть» в художнике, не выпячивая себя. Думать именно о художнике». 

Баян Карибаевна одна из первых в Алма-Ате открыла Павла Зальцмана как литератора. Последние два года жизни Павла Яковлевича она помогала печатать на портативной машинке текст романа «Средняя Азия в Средние века», а также рассказы. Несколько лет назад роман вышел. Для Баян Барманкуловой приоткрылся литературный мир великого мастера: «Зальцман говорил, что все его рассказы – это сны. 

Но Павел Яковлевич формировался во многом как кинохудожник. И, если читать его новеллы, то приходит понимание, что это готовые кинозарисовки. Ему было присуще кинематографическое видение. При чтении его произведений прежде всего восхищаешься текстом, а затем представляешь картинку – кадры сменяются, словно в кино. Павел Зальцман обладал сферическим восприятием мира: он умел сказать о предмете, явлении то зарифмованным словом или прозой, то цветовым пятнышком. Превосходный художник, ярчайший литератор. Вот такой безграничный человек, которому все доступно». 

Первая читательская проба была комической: Павел Зальцман сказал, что прочтет Баян стихи одного поэта и попросил оценить их. Он прочел, Баян Барманкулова безапелляционно заявила, что ей не понравилось. Потом она догадалась, что Павел Яковлевич читал свое стихотворение. 

Павел Зальцман начал писать стихи и вести дневники ещё в детстве. В разное время он побывал в Забайкалье, на Памире. Первые крупные произведения возникли под впечатлением поездок по Советскому Союзу – романы «Щенки» и «Средняя Азия в Средние века» написаны в 1930-х годах в Ленинграде.

 На литературном стиле сказалось влияние обэриутов (ОБЭРИУ - «Объединение Реального Искусства», группа литераторов, деятелей культуры, существовавшая в 1927 - начале 1930-х годов в Ленинграде). 

Публикации литературного наследия Павла Зальцмана появились сначала в Израиле, затем в России. Это стало возможным благодаря усилиям дочери художника Елены (Лотты) Зальцман (род. 1940), его зятя Алексея Зусмановича (расшифровавшего большую часть трудночитаемых записей) и внучки Марии Зусманович. 

В 2003 году в московском издательстве «Лира» вышла книга избранных повестей, рассказов и стихотворений алма-атинского периода «Мадам Ф.». В 2011 году издательством «Водолей» был опубликован сборник поэтического наследия «Сигналы Страшного суда». 

То же издательство в 2012 году издало малую прозу и роман «Щенки», в 2017 году — дневники «Осколки разбитого вдребезги». В журнале «Знамя» опубликован дневник блокадного периода «А дальше началась страшная блокадная зима…». В 2018 году в издательстве «Ad Marginem» вышел роман «Средняя Азия в Средние века» и цикл ориентальных рассказов. Роман «Щенки» переведён на немецкий язык, готовится перевод сборника рассказов. На английский язык были переведены несколько стихотворений Зальцмана, вошедшие в сборник блокадной поэзии.

Есть в этом наследии целый пласт произведений, так называемые Псалмы, в которых автор обращается к Богу, ведет с Ним диалог. Часто высказывает свой протест, гнев в адрес Создателя – как он допускает несправедливость, людские страдания? Эту тему в творчестве Павла Яковлевича проанализировала его дочь Лотта.

Свой первый Псалом поэт написал в августе 1940 года. По мнению автора, жизнь держит в кармане нож и в любой момент готова пустить его в ход. У поэта были жгучие вопросы к Творцу: «Как быть? Что делать? Как спастись? Услышь меня и отзовись! Мне отвечает беззвучный голос: Бессмысленно не упадет твой волос! О голос тайный, безголосый, - Ведь это важные вопросы». Псалом I. 1940 г.

Часто в обращениях поэт меняет тон, переходя от вопросов к сарказму и обвинениям.  По мнению автора, Бог, Провидение – это Некто, обладающий странным и необъяснимым поведением. Вот Он пасет калек, а потом играет с ними как с шарами. Как может он так жестоко поступать? 

Война, блокада Ленинграда, смерти близких от голода наполняют стихи трагизмом, а обращения к Богу делаются всё отчаяннее.

В пятистишии «Ры-Ры» поэт в полном отчаянии: двери к Богу наглухо закрыты, а страдания превращают человека в зверя: «Я дурак, я дерьмо, я калека. Я убью за колбасу человека. Но пустите нас, пожалуйста, в двери. Мы давно уже скребемся, как звери». Ры-Ры. 1941 г.

И тут мольба превращается в угрозу: нельзя доводить до полного озверения творение божье, преступно попустительствовать этому. В чем же тогда логика и цель божественного промысла? Летят бомбы, голод настолько губит человека, что не остается даже страха. И возникает страшное сомнение: «Кто отстраняет их полет? - Не мы, конечно. Но если, если бога нет? - Нам безразлично». Игра в карты. 1942 г.

Псалом IV, написанный в блокадном Ленинграде в мае 1942 года, содержит и обвинения, и надежду: «Но, если что-нибудь над нами светит, И ты на небесах еси – Я умоляю! Хватит, хватит! Вмешайся и спаси». Поэт-философ ведет разговор с Богом на равных, хотя чувствует себя ослабевшим, измученным бедами.  По мнению поэта, Создатель, ответственный за уничтожение лучшей части человечества, подлежит такому же суду, как и простые смертные. Но разве может быть оправдан сталинский террор, уничтожение человеческого генофонда? Поэт вопрошает отчаянно: «Почему Бог вообще допускает существование зла в мире? Какова вообще цель божественного Промысла? Быть может, его не существует вовсе?»

И вдруг – пронзительные строки примирения с Господом, понимание его, ощущение связи с Создателем – в Молитве 1949 года: «Час. Два. Четыре. Пять часов. Ночная тишина. Удары капель, Бой часов. Зеленая луна. Глубокий снег, Свободный вздох, Высокая стена. Пришедший дух, Великий Бог, Ночная тишина».  

В 1954 году Зальцман получил право на перемещение, которого был лишен. Он ненадолго приехал в Ленинград. Его ожидало пепелище. Советская система и война, голод истребили всех родных, близких, друзей. Ещё в 1940 году он написал большой групповой портрет «Ленинград.1940». Сейчас это полотно находится в Русском музее. Прекрасные лица людей на холсте. Эпоха обратила их в «месиво, в крошево», по словам Мандельштама. В центре – автопортрет с женой. Кроме этих двоих никого не осталось: все погибли от голода во время блокады, за решеткой лагерей, под бомбами, на фронтах. Когда художник запечатлел их, они были полны жизни, молоды, исполнены надежд. «На холст же они легли уже наполовину призраками», - с горечью заключает Лотта.     

Незадолго перед смертью Зальцман написал драму «Ordinmenti».  Без ответа остались мучительные вопросы к Создателю, которые автор начал задавать ещё в ранней юности. 

Дочь Павла Яковлевича Лотта прошла весь это путь терзаний и сомнений вместе с отцом: «А утешение, что есть нечто, что должно остаться за пределами понимания человека, оказалось совсем не убедительным. Попытка предложить свою программу справедливого мира не удалась». Но остались произведения – литература, живопись, графика. Лотта выражает надежду: «Возможно, это и есть ответ Бога на все вопросы и претензии к Нему. И в «Ordinamenti» Зальцман в какой-то степени приблизился к пониманию сути этого ответа».